— … Ты вообще задавалась вопросом, зачем он с тобой живет? — выговаривает по телефону тридцатипятилетней Ольге бывшая свекровь, Галина Алексеевна. — Очарован твоей неземной красотой, что ли? Ты далеко не супер-женщина, уж извини. Что его в тебе привлекает? А может, не в тебе, а?.. Я не понимаю, как ты решилась вообще привести в дом, где живет твоя дочь, чужого мужика!.. И какие сейчас тебе могут быть командировки? Нет, ты точно сошла с ума! Приди в себя, Оля, я тебя умоляю!
…Семья у Ольги маленькая, но дружная: восьмилетняя дочь-второклассница и гражданский муж Егор, с которым они живут вместе чуть меньше года.
Живут хорошо, во всем поддерживают друг друга, строят планы на ближайшие выходные, на отпуск и даже на более отдаленные перспективы. Однако оформлять отношения официально Ольга не хочет.
— Замуж? — смеется она. — Спасибо, я там уже побывала. Больше не тянет!
И, хотя Егор ни в какое сравнение не идет с ее бывшим мужем, менять свой статус Ольга не планирует. От добра добра не ищут.
Впрочем, злые языки утверждают, что если бы Егор сильно хотел зарегистрироваться и тащил бы Ольгу в загс, она бы тут не рассуждала, а давным-давно поставила бы в паспорт пресловутый штамп. А так, мол, «зелен виноград».
Егор и правда большим желанием официально жениться не горит. По его мнению, штамп все портит, и даже если отношения после регистрации не разваливаются вконец, что-то из них уходит бесповоротно.
А отношения сейчас у них замечательные.
Егор заботливый, внимательный, веселый. А самое главное — у него получается нормально ладить с Ольгиной дочкой. Родной отец не очень-то балует ребенка вниманием. Общается с девочкой только бывшая свекровь, да и то в основном по телефону. А ребенку, конечно, все эти годы был нужен папа.
Егор с энтузиазмом взял на себя эту роль. По вечерам рассказывает девочке перед сном про планеты и космос, сейчас это у них традиция, утром весь год возил в школу, иногда забирал с продленки пораньше, помогал решать задачи, научил играть в шахматы.
Сейчас каникулы, девочка ходит в школьный лагерь, Егор возит ее туда. В глаза папой Егора дочка не называет, но друзьям-приятелям может сказать, показывая на него — за мной, мол, папа пришел! Егора дочка слушается и уважает — в общем, семья как семья. К тому же своих детей у мужчины нет и, скорее всего, не будет: обследовались еще с первой женой, им ставили бесплодие по мужскому фактору.
Ольгу это вполне устраивает — желанием рожать второго ребенка она не горит. У нее вдруг как-то неожиданно именно сейчас стала удачно складываться карьера. Несколько месяцев назад ее назначили начальником отдела, а вскоре должна случиться важная командировка, по итогам которой возможно и еще повышение. Уехать предстоит дней на десять, может, на пару недель.
Ольга сначала волновалась, с кем же останется ребенок: брать девочку с собой в поездку не получится. Не ехать тоже нельзя: на поездку и Ольга, и руководство компании возлагает очень много надежд.
Очень поддержал, как всегда, Егор: сказал, чтобы Ольга ехала спокойно, а с ребенком пару недель он посидит без проблем. Будет точно также возить дочку в городской школьный лагерь, вечером забирать, кормить ужином и завтраком и делать все, что нужно. Ему совсем не трудно, ребенок уже, слава богу, не грудной, ладят они прекрасно, Егор в курсе всего, что касается дочки. В принципе, лучше няни не найти.
Дочка тоже не против пожить пару недель с Егором, воспринимает это, как интересное приключение, с восторгом всем рассказывает — в частности, поделилась по телефону с бабушкой, бывшей ольгиной свекровью. И на этом спокойная жизнь у Ольги кончилась.
Свекровь пришла в шок, в ужас — оставить ребенка на две недели с чужим мужиком! Девочку!
— Он тебе даже не муж! — кричит свекровь в телефонную трубку. — О чем ты думаешь!!! Ты знаешь, что у него в голове??? ты не можешь знать! Не вздумай! сейчас чего только не бывает вокруг! Не вздумай, я тебе говорю!
Свекровь звонит теперь по три раза на дню, то плачет, то угрожает пожаловаться в опеку. При всем при этом возможность взять внучку к себе на две недели и возить ее в лагерь даже рассматривать не хочет — ей тяжело. Сын ее, родной папа ребенка, тоже не горит желанием совершить этот подвиг, при этом возмущен не меньше: бросить ребенка и поехать незнамо куда! что за мать вообще!
Но самое удивительное — когда Ольга, как хохму, рассказала про такую реакцию бывших родственников подругам — многие из них неожиданно встали на сторону пугливой бабушки.
— Ну… Может, не так она и неправа! — заявила одна из приятельниц. — У меня вот мальчик, я и то никогда ему отчима не приведу. Ну просто… незачем, я считаю, искушать судьбу. А у тебя — девочка. Дело, конечно, твое, но я бы — ни за что… Ну а уж оставить их вдвоем на две недели — это вообще за гранью. А вдруг что? Что ты делать будешь?? Подумай! А ведь он тебе даже не муж!…
Честно говоря, Ольга никогда не думала об этом аспекте. Чтобы Егор вдруг посмотрел на ее дочь как-то иначе, чем на ребенка — да бред вообще.
Он нормальный мужчина, у них нормальная благополучная семья.
— Ты хочешь бросить ребенка с чужим человеком. Тебе он никто, а дочери — тем более! — твердят кумушки.
Причем здесь пресловутый штамп в паспорте — совсем непонятно. Типа, будь он официальным мужем, ребенка еще можно было бы с ним оставить, а так — и думать преступно? Вот же бред у людей в голове! Они уже год живут вместе, с дочерью, и на руках ее носил, и спать укладывал; ребенок и в постель к ним прибегает по утрам в выходные, все валяются, обнимаются, и ничего такого ужасного Ольга в этом не видит…
Поистине, весь мир сошел с ума, людям на ровном месте везде мерещатся кошмары…
А с другой стороны — ну не могут, наверно, разные люди, говорящие одно и то же, быть полностью неправы? Ну ладно, свекровь старая дура, бывший муж — идиот, подруга — перестраховщица, но все остальные-то? практически все крутят пальцем у виска — мол, ты за ребенка совсем не боишься? честно? вот совсем-совсем?
Нет дыма без огня, и какая-то почва под такими опасениями, может быть, есть?
Действительно не стоит в такой ситуации оставлять отчима и падчерицу вдвоем? Лучше перебдеть, даже если совсем ничего не предвещает никакой опасности?
Или это уже какая-то общественная паранойя теперь?
